Неточные совпадения
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот
рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь
верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
Вот старик Базунов, его вели под руки сын и зять; без шапки, в неподпоясанной
рубахе и чёрном чапане [Крестьянский
верхний кафтан — вост. азям; чапаном зовут и сермяжный, и синий, халатом или с борами, и даже полукафтанье — Ред.] поверх неё, он встал как-то сразу всем поперёк дороги и хриплым голосом объявил на весь город...
Вторым почётным гостем был соборный староста Смагин, одетый в
рубаху, поддёвку и плисовые сапоги с мягкими подошвами; человек тучный, с бритым, как у старого чиновника, лицом и обиженно вытаращенными водянистыми глазами; его жена, в чёрном, как монахиня, худая, высокая, с лошадиными челюстями и короткой
верхней губой, из-за которой сверкали широкие кости белых зубов.
Кроме этих ремесленных орудий, за спиною почти каждого виднелся холстяной мешок, который, судя по объему, мог только вмещать
рубаху да еще, может статься, заработанные деньжишки, завязанные в тряпицу; тут же, подле мешков или на
верхних концах пил и смычков, качались сапоги, весьма похожие на сморчки, но которыми владельцы дорожили, очевидно, более, чем собственными ногами, обутыми в никуда не годные лаптишки, свободно пропускавшие воду.
К краю обрыва подходят двое: Николай Глуховцев и Ольга Николаевна, девушка лет восемнадцати. Глуховцев в красной русской
рубахе, поверх которой накинута серая студенческая тужурка, и в летней фуражке с белым верхом; девушка в легкой летней блузе с открытой шеей;
верхнюю драповую кофту держит на руке ее спутник.
Вынул Федор из-под сиденья красну кумачову
рубаху, такую же точно, какие были на ямщиках. Скинув
верхнее платье, Самоквасов надел.
Все матросы выстроились на нижней палубе, — сзади шла
верхняя, над рубкой семейных кают, — в синих
рубахах и шляпах, с красными кушаками, обхватывая овал носовой части. И позади их линии в два ряда лежали арбузы ожерельем нежно-зеленого цвета — груз какого-то торговца.
И там все тоже спало. Не скоро отперли им. Половой, также босой и в
рубахе с откинутым воротом, согласился пустить. Пришел и другой половой, постарше, и проводил Теркина по темным сеням, где пахло как в торговой бане, наверх, в угловую комнату. Это был не номер, а одна из трактирных комнат
верхнего этажа, со столом, покрытым грязной скатертью, диваном совсем без спинки и без вальков и двумя стульями.
Человек тридцать-сорок молодежи были переодеты женщинами, в дезабилье: в женских
рубахах, а также других принадлежностях белья, с кружевами и прошивками, в турнюрах, корсетах, самых эксцентричных шляпках, но без
верхних платьев.